Сорванная «Башня»

Обыск стал для Толика потрясением. Впрочем, иначе и быть не могло. Одно дело смотреть детектив по телевизору, другое - когда твоего отца обвиняют в преступлении. Чужие люди роются в папиных и маминых вещах, а понятые, соседи по лестничной площадке, таращатся на компьютер и синтезатор в твоей комнате и наверняка злорадствуют.

Толик сел на диван к маме и уткнулся ей в плечо. Он не мог плакать. Мальчику хотелось закрыть глаза и уснуть, а проснувшись - увидеть, что всё кончилось. Что кончился этот кавардак в квартире, которая всегда была такой тихой и уютной, что папа сидит на диване и смотрит футбол или читает газету, а мама проверяет тетради своих учеников и иногда зачитывает вслух особенно выдающиеся перлы.

А потом мама и соседи-понятые подписывали какие-то бумаги, люди в штатском унесли компьютер, и какой-то мужчина, совсем не похожий на сыщика из кино, похожий стал спрашивать маму про папины дела.

- Разумеется, вы можете не давать никаких показаний, Марина Сергеевна, но ваш гражданский долг…

- Раз уж вы заговорили о гражданском долге, - ледяным голосом оборвала следователя мама, - то объясните, пожалуйста, нашему сыну, почему он не должен ничего вам говорить про своего отца.

- Но вы же учительница, - возразил следователь, - вот и объясните сами. Я же не собираюсь его допрашивать.

Мама отвернулась от следователя и перестала обращать на него внимание. Она не вытирала слёз на лице, а гладила Толика по голове и негромко говорила:

- Понимаешь, Толюшка, что бы ни говорили про нашего папу, он только твой папа и больше никто. И никто на свете не может заставить тебя или меня говорить и рассказывать что-нибудь, что может ему навредить. Я знаю, мама, - тихо прошептал Толик.

Следователь убрал свои бумаги в портфель и тихо вышел. В квартире стало тихо мрачно. Толик встал, подошёл к книжному шкафу и бережно, как будто что-то очень хрупкое, взял в руки фотографию в деревянной рамке, где вся семья сфотографировалась в день, когда Толика и маму выписали из роддома. Толик снова сел рядом с мамой и стал всматриваться в лицо отца. Двенадцать лет назад в волосах отца ещё не было и намёка на залысины, не было и таких морщин на лице. Ни мама, ни Толик ничего не говорили, они просто смотрели на фотографию. Затем мама поднялась и сказала:

- Толюшка, мне нужно ехать договариваться с адвокатами, наших с папой друзей просить помогать, а ты поезжай к бабушке, ладно? Чтобы я за тебя не беспокоилась. А завтра можешь в школу не ходить.

Толику очень не хотелось ехать к бабушке. Та всегда считала своим долгом закормить внука до неподвижного состояния, а потом заставляла рассказывать, что Толик прочитал за последнее время и что из этого понял. С дедом было веселей, хоть тот и говорил всегда так громко, что через полчаса общения начинала болеть голова. Но бабушка почти никогда не давала толком деду и внуку поговорить, вмешивалась и уводила разговор сторону, как правило - в сторону дачи. Все разговоры у бабушки рано или поздно сводились именно к этой теме.

Толик представил, как один будет ждать в пустой квартире возвращения отца, со вздохом кивнул и начал собираться.

До пенсии Лидия Петровна работала директором школы, и строгое выражение её лица было чем-то вроде печати профессии. Сергей Михайлович, дедушка Толика был раньше пожарным, что служило вечным поводом для шуток Толика и его папы. Дед никогда не обижался на шутки, а вот бабушка почему-то считала своим долгом такие шутки пресекать на корню. Сегодня, разумеется, ни у кого и мысли не было пытаться пошутить. Накормив как обычно чуть ли не силой, Толика оставили одного в комнате, которую привык называть маминой.

У бабушки не было компьютера и видика, зато библиотека была богатейшая. Особенно Толику нравилось перечитывать изданные ещё до его рождения ежегодные сборники "Миров приключений" и роскошные тома серии мировой детской литературы. Обычно Толик за ними и проводил всё время, если приходилось ночевать у бабушки с дедом. А если приходили в гости всей семьёй, то и папа старался поскорей сбежать из-за стола и читал вместе с Толиком.

Читать не хотелось. Глаза бегали по строчкам, но смысл до сознания не доходил, терялся где-то. Зато всё отчётливей доносились голоса бабушки и деда из соседней комнаты.

- Ну неужели Марина не могла найти себе кого-нибудь получше? - Уже несколько раз повторяла бабушка. - Почему ей так приспичил этот махинатор?

- Но ведь когда они поженились, Игорь был инженером, а не махинатором, - пытался возразить дед.

Толик невольно усмехнулся. Ясно, что бабушка сейчас заведётся.

- Вот давай, защищай! - Не обманула ожиданий бабушка. - Ты и тогда, тринадцать лет назад всё своей доченьке поддакивал. Вот и дождались - преступник в семье! Господи, позор-то какой!

Такого Толик не ожидал даже от своей родной бабушки Лидии Петровны. И раньше все знали, что она не любит своего зятя, Толиного отца, но так отзываться…

Толик сосчитал до десяти, поднялся с дивана и вышел из комнаты:.

- Бабушка, - спросил мальчик, изо всех сил стараясь не сорваться на крик, - а что ты любишь кроме своей дачи? Кого ты любишь кроме себя?

Наступила тишина. Бабушка побледнела. Дед часто заморгал глазами. И первым нарушил молчание:

- Анатолий, как ты можешь? Бабушка любит нас всех, а тебя - особенно, ведь ты у нас единственный внук!

Бабушка успела придти в себя и почти спокойно, ровным учительским тоном произнесла:

- То, что я говорила, предназначалось не для твоих ушей. Получается, что ты подслушивал?

- Нет, я сидел и читал книгу. И я не виноват, что дед плохо слышит и тебе приходится громко с ним разговаривать. А раз говорилось не для твоих ушей, то ты не имеешь право меня осуждать за мысли.

Бабушка отвернулась от внука.

- И всё равно мой папа - не преступник. Он никого не убивал, не воровал и не брал взяток.

- Да конечно, Толюшка, - дед бодро вскочил со стула и повёл внука обратно в мамину комнату, - бабушка ведь тоже переживает за твоего папу. И за вас с мамой. За кого же ей ещё-то переживать?

- Посиди со мной, деда, - тихо попросил Толик. - Страшно одному.

Утром Толик проснулся от кашля деда. Дед спать ложился рано, бабушка же наоборот, досматривала все программы по телевизору. Соответственно и вставал дед без всяких будильников.

Глянув на часы, Толик решительно встал с кровати и отправился умываться.

- Ты чего так рано? - Удивился дед.

- В школу пойду.

Сергей Михайлович растеряно посмотрел на внука, потом тихо попросил, отвернувшись в сторону:

- Не ходи сегодня, Толюшка.

- Почему? - спросил Толик.

Дед долго мялся, прежде чем ответить.

- Ты же знаешь, бабушка раньше была директором школы, в которой ты учишься.

- А причём тут бывшая бабушкина работа?

- Она стыдится? Чего?

- Ну, стыдится, что её зятя, твоего папу арестовали.

- Но ведь папа не преступник! - Закричал Толик, - Просто папа и налоговая инспекция по-разному читают законы. И уже был суд, на котором сказали, что папа всё правильно сделал.

- Так-то оно так, - вздохнул Сергей Михайлович, - но никому от этого не легче.

Махнув на деда рукой, Толик отправился в прихожую звонить маме.

Голос мамы был полон надежды:

- Сегодня после обеда всё должно решиться. Потерпим, маленький, ладно? Ты в школу собрался? Как знаешь. Я тебя встречу после уроков. Подожди, пожалуйста, если задержусь.

Толик уже не помнил, когда последний раз ездил в школу на маршрутке, обычно его привозил в школу папа. Сперва они ехали подвозить маму в её школу, а затем уже под самый звонок приезжали в Толину школу, в центр города. Всю дорогу Толик думал о том, что будет драться как лев, если кто-то посмеет плохо говорить про его папу.

Но никто и не думал что-то говорить, ни учителя, ни одноклассники. В их так называемой престижной школе все привыкли, что у кого-то из учеников выбирают в депутаты, у кого-то постоянно показывают по телевизору. Были случаи, что на родителей покушались как в гангстерских боевиках - из снайперской винтовки или гранатомёта. Если на первом уроке Толик ловил сочувственные взгляды одноклассников, то к концу учебного дня все ребята вели себя как ни в чём не бывало. Учителя и вовсе не обращали на Толика особого внимания. Сам же он в суматохе школы немного успокоился, а на двух последних переменах носился по школьному коридору ничуть не спокойней обычного.

Тоска вновь охватила мальчика, когда он стоял в очереди в гардероб за курткой. Ему уже расхотелось играть в футбол на школьном дворе, Толик решил, будет просто сидеть на скамейке и ждать маму.

Но ждать не пришлось - ещё с крыльца мальчик увидел папину машину. Жалко, что не было рядом учителя физкультуры с секундомером, наверняка зря пропал рекорд. Папа выскочил (не вышел, а именно выскочил!) из машины и раскинул руки в стороны, готовясь поймать несущуюся прямо на него торпеду.

- Папа, папа, папа! - Других слов Толик не мог ни найти, ни произнести.

- Тебя… Ты насовсем вернулся? - Спросил Толик, когда они уже выехали на центральную улицу.

- Да, сын.

- Всё кончилось?

- Пока не всё, но я буду с вами. Всегда.

Почти всю дорогу до дома отец и сын молчали, только оглядывались друг на друга.

- Что ты хочешь спросить, сын? - Сказал папа, когда машина поворачивала к дому.

- Пап, а почему со мной такое? Пока тебя не было рядом, я думал только о том, как без тебя плохо. И что готов сделать всё что угодно, лишь бы тебя… Лишь бы ты вернулся скорей. А когда ты вот здесь, рядом со мной, мне вдруг стало важно ещё раз узнать, что ты ни в чём не виноват? Ведь ты не виноват?

- Я не виноват, Толик, - твёрдо ответил отец. - А что спросить хочешь - правильно. Ведь сначала надо вытащить кое-кого из бочки с битумом на стройке, отмыть, а лишь потом спрашивать, за коим лешим туда человека занесло. И выпороть.

Отец и сын с минуту помолчали, вспоминая одну позапрошлогоднюю историю.

- Но ведь ты меня не порол, - сказал Толик. - Мама только шлёпнула - и всё. А я тебя ниоткуда не вытаскивал.

- Вытащил, сын. Я же знал, что ты мне веришь. А значит - мне есть, куда… - Отец на секунду замолчал, подбирая слово. - Пойдём, мама праздничный стол уже накрыла.

Для взрослых. Это обычная практика налоговых органов, когда по результатам проверки предприятия не только выносится постановление о штрафе и требование возместить "ущерб", но и параллельно(!) возбуждается уголовное дело. И тот факт, что арбитражный суд признаёт действия государственных налоговых органов неправомерными, вовсе не влечёт за собой прекращения уголовного дела со всеми вытекающими последствиями.