Сорванная «Башня»

Охота на мамонта - весьма ответственное дело. Если мамонта не поймать, то можно остаться без обеда, а это неприятно. Если мамонта поймать неправильно (то есть, если он помрет прямо на месте и не сможет дойти сам до пещеры) - это тоже нехорошо, потому что кто ж его такого тяжелого потащит? А ведь мамонт может ещё и убежать! Так что надо правильно выбрать местность для охоты - как можно более пересеченную, чтобы большой мамонт на ней застрял, а маленькие люди прошли без проблем. А если мамонт прорвется?

Словом, охота на мамонта - дело серьёзное, требующее вдумчивого подхода и тщательной подготовки.

Мамонт уходил в лес. С треском продирался через подлесок, мелькал между сосен, в облаке пыли ссыпался по песчаным косогорам. Племя Тамагочи, тихонько подвывая от ожидания восторга, ломилось следом. Параллельно ему чуть в стороне двигалось племя Синемаек. Где-то впереди, на пути у мамонта, ждало в засаде племя Кракопузов, готовясь к решительному бою.

Николай Михалыч (в просторечии - Ним) смотрел на эту суету со снисходительной доброжелательностью взрослого, умудренного опытом целых тринадцати лет, человека. Его племя, неосмотрительно выбравшее его вождём, томилось сейчас в засаде, но он не испытывал ни малейшего сожаления по поводу своего отсутствия.

- Эй, Ним, не стой с кислой рожей, побежали! - промчался мимо один из охотников. Ним даже не кивнул в ответ: что они понимают!

С некоторых пор он напрочь потерял интерес к командованию, сочинению и разыгрыванию чего-то театрального или музыкального, к общим играм и вообще всякой "организованной" деятельности. Он вдруг обнаружил совершенно особое удовольствие в том, чтобы помочь на кухне, подсобить с аппаратурой или просто послушать, как бурно спорят о чем-то совсем непонятном взрослые участники выезда. Взгляд "изнутри" оказался захватывающе интересным: вся тяжесть того, что остальные видели легким и жизнерадостным, оказывается, не растворялась в воздухе, а лежала на плечах вполне конкретных людей. С непривычки удивляло, что никто не говорил, как это бывает обычно, "отстань, мальчик, не мешай". Оказалось, что можно включиться во взрослый разговор и услышать, что твоё мнение важно и учтено как аргумент. Общее дело ложилось в руки паяльником, ножом, отверткой. Взаимное уважение расправляло плечи и меняло взгляд.

Племя обижалось, устраивало допросы с пристрастием на тему "где ты был?" Он отмалчивался или кидал сверху вниз: "Столы таскал". Вдруг оказалось, что гораздо проще начистить картошки на всех, чем объяснить, почему этим занялся именно он.

Вот и сейчас Ним не собирался тратить время зря. Единственным, что его слегка озадачивало, было отношение к происходящему мамонта.

Гриша, бессменный мамонт, а также Балу, Баобаб, и прочая, и прочая, был огромен, могуч и добр неимоверно. Малыши лазали по нему вверх-вниз, как по большому дереву, повизгивая от удовольствия. Народ постарше предпочитал пристроиться вечером к теплому мягкому боку и сидеть так, глядя на свечку и о чем-нибудь мечтая. Он ворочал огромные кастрюли с легкостью необыкновенной и был поэтому весьма популярен среди дежурных по кухне. Вывести его из себя на памяти Нима не удалось никому - и не то чтобы никто не пытался… С одинаковым удовольствием он изображал злого демона и рассказывал о секретах леса (будучи биологом, о лесе он мог рассказывать бесконечно). Ну, и так далее. Ним уже понимал разницу между желаниями участника выезда и обязанностями организатора, но Гриша-то действительно с удовольствием играл в мамонта! Это было непостижимо.

Из леса раздались восторженные вопли: судя по всему, племена встретились-таки, и не просто так, а окружив мамонта. Теперь начиналось самое интересное: зверя надо завалить и принудить к сдаче. Судя по приглушенному рычанию и прочим звукам, процесс заваливания набирал темп. Под шум и треск всплыла в памяти вчерашняя "вольная борьба" (точнее, куча-мала) на лужайке, когда кто-то со всего маху толкнул Гришу на Нима. Глядя, как на него валится эта махина, Ним уже приготовился остаться без головы, но в последний момент Гриша каким-то чудом, извернувшись под немыслимым углом, проскользнул мимо. Никто не был в обиде, свалка - она свалка и есть, но вечером Ним с особенно непреклонным видом занял место рядом с Гришей. Он не сумел сказать то, что хотел (да и не пытался, если честно), но Гриша вздохнул, притянул его к себе, и так они и сидели до самого конца "огонька", а свечки горели ровно и ярко, хотя вокруг и гуляли коварные сквозняки.

Сейчас, прислушиваясь к звукам охоты, Ним поймал себя на непривычной мысли: "Ведь ему же, наверно, больно. Ведь эти олухи не догадаются же его поберечь! Они же сейчас, кроме своего восторга, ничего не видят и, кроме как о добыче, ни о чем не думают!"

Охотники повисали на мамонте гроздьями, ставили подножки, использовали все дозволенные и недозволенные приёмы, и уже почти совсем уложили зверя, но он ещё ворочался где-то в глубине, его ещё надо было связать и доставить в пещеру.

Племя Кракопузов было в восторге: совершенно, казалось бы, оторвавшийся от народа вождь занял-таки положенное ему место в самом центре кольца, окружившего добычу. А вождь пробился к голове мамонта, раскидал всех, кто уже успел сесть, лечь или упасть на неё, и удерживал этот "кусочек свободы", пока все не решили, что охота удалась и пора обедать.