Сорванная «Башня»

- Встретилось мне как-то место на
Ладоге, очень похожее на Вас
выражением лица.

- Что, такое же старое и страшное?

Из разговора с Маэстро

Санька не был меломаном. Нет, конечно, попрыгать в дискотеке подо что-нибудь забойное или со знающим видом заявить, что "эта группа - рулез, а та - полный ацтой" - это всегда пожалуйста. Но вот ночей не спать от зависти, что у кого-то есть некий особенный диск, или всюду таскаться с плеером, - это перебор. И толкаться в давке на дальней трибуне, откуда ничего не видно и не слышно - оно ему надо? По телевизору он всё увидит гораздо лучше, не вста-вая с дивана. То ли дело, выиграв у отца ежедневную битву за компьютер, от души пострелять по монстрам или провести машину по особо заковыристой трассе!

Нет, меломаном Санька определенно не был.

И слабые родительские попытки запихать его в музыкальную школу он пресек давно и твердо. Родители, надо сказать, проявили редкостный здравый смысл и настаивать не стали.

Но сегодняшняя их выходка не лезла совершенно ни в какие ворота! Пользуясь тем, что перед концом полугодия сын, как и положено разумному человеку, старался с ними не ссориться, они после школы просто, ничего не объясняя, сказали: "Поехали с нами". На все вопросы отвечали невнятно: "Тебе понравится". Ну, приехали. И что?

От этого зала за версту несло тем, что на уроках пения называлось "клас-сика", то есть чем-то до невозможности чопорным и скучным. Бархатные крес-ла, колонны с завитушками, бабушки-билетерши в дверях... Да уроки делать - и то приятнее, честное слово! Санька мрачно зыркал по сторонам, попутно удивляясь разнообразию лиц в зале. Обычно как-то можно понять, куда ты по-пал: рокеры выглядят иначе, чем любители попсы, а уж молодые со старыми и вовсе обычно не смешиваются. Здесь же попадались и древние старики, и ребя-та примерно санькиного возраста, и какие-то студенческого вида парни около звукопульта, и ровесники родителей... Непонятно. От этой неопределенности Саньке стало совсем муторно, но уходить с гордым видом было неразумно: уй-дёшь, и так и не узнаешь, что же всё это значит. Ну, погодите, дорогие родите-ли, доедем до дома…

Свет пригас. На сцену вышли два человека - один с гитарой, другой без. Совсем обычные, какие-то "не концертные", на улице таких сколько угодно. И началось... чудо. Оно делало вид, что и не чудо вовсе: просто падал снег на да-лёкие палатки... - интересно, как это - спать в палатке, когда вокруг идет снег? холодно, наверно... - сгущался над родным домом вечер - самый обык-новенный, синий, и именно в этом вдруг обнаруживалось что-то загадочное... Звучали какие-то смутно знакомые по урокам географии названия... что-то про полезные ископаемые… контурная карта дома недоделанная... при чем тут кон-турная карта…

За этим вставала жизнь - длинная, непростая. Интересная. Санька уже не удивлялся разнообразию лиц в зале: здесь все были свои, независимо от возрас-та и личного знакомства. У них были общие воспоминания, общие песни, общие радости и тревоги. На сцене человек читал стихи, забывал строчки, зал ему под-сказывал, он благодарно кивал и читал дальше. Санька помечтал немножко о том, как было бы здорово, если бы в школе, когда читаешь стихи, разрешалось подсказывать…

Зал развеселился, услышав очередную записку: "Меня зовут Оля. Мне 8 лет. Спойте, пожалуйста, мою любимую песню..." Санька неожиданно остро по-завидовал неведомой Оле, которая младше его, но у которой уже есть любимая песня. Кстати, песенка оказалась забавная, что-то про крокодилов и пальмы. Надо будет найти потом и послушать ещё разок…

Неожиданно из разговора выломилась фраза: "Если бы они здесь не лежа-ли, то я бы здесь лежал". И началась песня - печальная и светлая: "Наши деды стреляли друг в друга на этой земле…" Ну да, стреляли… Санька видел кучу фильмов: шумно, дымно, и наши всегда побеждают. "Наши" в разных фильмах разные, но побеждают обязательно. "...Если бы они здесь не лежали..." - ока-тило знобящей волной понимания: значит... правда? Значит, на самом деле сей-час он мог бы не сидеть здесь не потому, что не хотел, а просто потому, что не было бы человека, стоящего на сцене и рассказывающего про сорок первый год? "Наши деды в судьбе своей были, увы, не вольны..." Это как - не вольны? Вот он, например, по монстрам стреляет вполне по своей воле и с удовольстви-ем... Да, но там-то не монстры, кажется... Но ведь враги? "Не вольны..." Ах да, солдаты ведь выполняют приказ. А кто его отдает? И зачем ему это надо? Сань-ка не знал ответа, да и не искал его, но заноза в душе осталась - маленькая, но острая и тревожная, готовая прорасти вопросом когда-нибудь потом, когда он будет к этому готов.

А разговор зала и сцены продолжался. Продолжались песни, зал слушал то серьёзно и внимательно, то весело, то подпевал, то смеялся. Передавались при-веты, выполнялись - или не выполнялись - заявки.

В одной из записок оказался вопрос: "Почему Вы не играете на гитаре?" Человек на сцене ответил: "Потому, что толком не умею". Зал понимающе по-кивал. А он вдруг улыбнулся - тепло, открыто и как-то беззащитно.

Санька совершенно точно знал, что эта улыбка адресована лично ему. В темном зале его, совершенно случайно здесь оказавшегося пацана, человек на сцене увидел, понял и принял как друга, способного понять и принять его в от-вет. Теплая волна была настолько мощной, что никаких слов не требовалось: в таких случаях слова только мешают.

Когда после концерта выстроилась очередь за автографами, Санька обо-шел её, пристроился у колонны и долго смотрел на человека, спустившегося со сцены. Такого... маленького... Такого... обыкновенного... Такого старого - и такого молодого...

Дома он ничего не сказал родителям. И дальше жизнь пошла стандартно: школа, телевизор, компьютер, друзья-приятели. Мало ли дел у человека один-надцати лет незадолго до Нового Года!

Через неделю Санька принял самый независимый вид, какой только сумел, и сказал Очень Твердым Голосом:

- Мама. Запиши меня в гитарную школу.