Сорванная «Башня»

Эта история, как водится, началась с большой любви, вспыхнувшей в сердце молодого старпома портового буксира "Инженер Кожевников" Васи Цветкова к еще более молодой школьной учительнице Риве Янграбер. В Риве очень быстро возникло ответное чувство, в результате чего молодые, сокрушив слабое сопротивление родителей как с той, так и с другой стороны, образовали ячейку социалистического общества - семью, оказавшуюся к счастью для них и счастливой и прочной. Первого ребенка в честь бабушки назвали Александрой, второго, в честь прадеда - Хаймом. Родня со стороны матери по традиции поохала, что с таким именем мальчика ожидают в жизни проблемы, но те проблемы, с которыми он столкнулся во дворе и в школе, от имени никак не зависели. В самом деле, какие проблемы имя Хайм может создать в классе, где учатся Андрей Кактус, Вадим Страктус и Лена Папасадырис ( за последней он ухаживал в девятом классе, но без взаимности и особых последствий )?

В общем, честно заработав заполненный пятерками и четверками аттестат зрелости, юноша отправился из родного Туапсе завоевывать краевой центр и уверенно поступил в Краснодарский мединститут. Вот тут-то и начались проблемы, впрочем, опять же причины их крылись отнюдь не в имени. Просто первокурсники-туапсинцы, державшиеся первое время несколько обособленно, вдали от родных стен поторопились насладиться свободой от родительской опеки. В итоге, на зимние каникулы, приехав в Туапсе уже мужем и женой, Хайм и Соня Цветкова ( в девичестве Койфман ) поставили родных перед фактом. На зимних каникулах второй раз сыграли свадьбу, теперь уже не комсомольскую, а семейную, а в конце лета на свет появились двойняшки Дениска и Юрка.

Шли годы, родители учились, дети росли, страна билась в конвульсиях политических, экономических и всяческих других кризисов. Как ни печально, но именно государственные проблемы сломали семейное счастье: окончив институт, кардиолог Софья Цветкова решительно собралась на историческую родину. Анастезиолог-реаниматолог Хайм Цветков, по законам государства Израиль являвшийся полноценным евреем, никуда из России выезжать не собирался. Разрушать семью не хотели ни он, ни она, но и решения своего изменить никто не захотел. И даже рождение маленькой Эсфири не смогло спасти семью: в начале лета прошлого года Софья с Дениской и Эсфирью улетела на постоянное место жительства в Израиль, а Хайм с Юркой остались в Туапсе.

Разделение детей было по-своему логичным: близнецы по странному капризу судьбы имели очень разные характеры. Дениска был мальчиком тихим, замкнутым, домашним, любил читать и играть в компьютерные игры, учился с видимой легкостью и всегда говорил, что станет, как родители, врачом. Юрка же рос мальчишкой живым, непоседливым, дотемна пропадал на улице и постоянно влипал во всякие мальчишеские приключения. Оценки у него были немногим хуже, чем у брата, но будущее виделось исключительно в образе крутого спецназовца. Между собой братья были очень дружны, но при этом Дениска всегда больше тянулся к матери, а Юрка - к отцу.

Впрочем, юридически семья своего существования не прекратила: подавать на развод ни Соня, ни Хайм не собирались. За прошедший после репатриации год Соня пару раз навещала Россию ( разумеется, прихватив с собой Дениску ), а майские праздники Хайм и Юрка провели в Хайфе. Кроме этого, супруги регулярно обменивались электронной почтой, а братья первое время так и просто чуть ли ни каждый день чатились в интернете, благо заработная плата Хайма это позволяла. Но, конечно, все это было не более чем видимостью прежней семейной жизни.

А вскоре после отъезда жены жизнь Хайма еще два раза круто изменилась. Сначала он с сыном переехал жить в Москву: двоюродный брат, сделавший карьеру в рядах Армии в ходе второй Чеченской войны, помог ему устроиться на работу, а Юрку определил в кадетский корпус. Месяц спустя Хайм был завербован Кубиксом Танцующего Лотоса в качестве врача исследовательской группы.

Собственно о Кубиксе, его целях и методах он знал довольно мало, да и не стремился узнать больше, полагая, что работает на одну из засекреченных силовых структур, которых в новой России расплодилось, как тараканов на вечно грязной кухне.

Не смотря на то, что август уже подходил к концу, в Москве было еще жарко. Конечно, по местным меркам, а не по меркам Новороссийска. Увы, вырваться на родину в конце лета Хайму не удалось: отправление группы было назначено на второе сентября, и все свободное от работы в клинике время он пропадал либо на базе Кубикса, замаскированной под обычный офисный особняк в Сыромятниках, либо на полигоне, закамуфлированном под пейнтбольную базу в ближнем Подмосковье. Но один выходной из цепких рук руководителей проекта он все выдрал: кадетский корпус, в котором учился Юрка вернулся в Москву из летнего лагеря и эти выходные были последней возможностью пообщаться с сыном перед экспедицией.

Интернат, он же кадетский корпус, в котором воспитывался сын, находился во Владыкино, однако Хайм терпеливо дожидался мальчишку на лавочке рядом с метро "Ботанический сад". Традиция встречаться именно здесь была обязана своим появлением элементарному незнанию чужого города и невинному розыгрышу сотоварищей Юрки по классу. В первый раз они присоветовали новичку встречаться с отцом у дальнего метро, а затем так и повелось. В конце-концов, лишние пятнадцать минут езды на автобусе не способны испортить настроение одиннадцатилетнему мальчишке. Равно как и еще десять минут ожидания автобуса.

Они должны были встретиться в десять утра, но часы уже отсчитали пятнадцать минут одиннадцатого, а сына все не было. Волнения он пока что не испытывал, но легкую досаду ощутил. Юрку он не видел с начала июля, когда кадетов в короткий пересменок привозили на пару дней в Москву. Привозили их и в начале августа, но в один из этих дней у Хайма выпало дежурство, затем был тяжелый рабочий день, плавно переходящий в тяжелый рабочий вечер: у его больной как назло трудно пошел выход из послеоперационного наркоза, стабилизировать ее удалось лишь к половине девятого вечера, когда ехать в интернат смысла уже не имело. Поэтому пришлось ограничиться кратким разговором по телефону. И за эти два месяца Хайм очень здорово соскучился по Юрке. Гораздо больше, чем скучал он по Дениске или Эсфири. Наверное потому, что остальные дети были далеко и увидеться с ними в ближайшее время ( очередная поездка в Израиль была запланирована на будущее лето, ждать почти целый год ) было нереально. А Юрка был вроде как совсем рядом, но тем не менее они виделись слишком уж редко. Хайм знал, что сын это тоже переживает, но бросать кадетский корпус мальчишка категорически отказывался. Да и то сказать, жизнь с отцом-одиночкой, сначала пашущим на полторы ставки анастезиологом-реаниматологом, а потом еще и ставшим тайным агентом - далеко не сахар. Лучше уж пусть живет в интернате.

Хайм еще раз кинул взгляд в сторону метро - Юрка не просматривался. Пожалуй, имело смысл сходить к киоскам, купить чего-нибудь попить и чего-нибудь почитать. В сумке лежала "Охота на овец" модного в последнее время в Москве японского писателя Харуки Мураками, но на серьезное чтение настроения не было, хотелось чего-нибудь попроще. Приняв решение, он поднялся со скамейки и, не спеша, направился к выстроившейся неподалеку цепочке комков. Сначала в "Прессе для всех" он купил свежий номер "Совершенно секретно", затем подошел к продуктовой палатке.

- Пожалуйста, маленькую "Бон Акву", - попросил врач, протягивая деньги.

- С газом или без? - уточнила продавщица.

- Без газа.

- И еще маленькую "Кока-колу", - добавил звонкий голос.

Хайм удивленно хлопнул глазами, повернулся направо. Сын стоял рядом и ехидно улыбался.

- И еще маленькую "Кока-колу", - обречено подтвердил Хайм, передавая продавщице деньги.

- Пожалуйста, берите в холодильнике, - ответила продавщица.

Эта мода появилась в России не так уж и давно, но была по достоинству оценена покупателями: рядом с киоском ставился холодильник, замок которого открывался из киоска. Деньги заплачены - продавец открывает замок, а покупатель - дверцу. Удобно.

- Ты давно здесь крутишься? - поинтересовался Хайм, принимая от сына пластиковую бутылочку с водой.

- Только приехал.

- Ой уж…

- Честно. Иду - смотрю ты к киоскам направился, меня не видишь. Ну и решил подкрасться незаметно.

- Вообще-то я ожидал увидеть воспитанника кадетского корпуса…

- Командира отделения… - в тон отцу продолжил Юрка.

- Да-да, командира отделения, будущего офицера. А что пришло? Юрка остановился и демонстративно оглядел свой внешний вид. Заподозрить в нем кадета и впрямь было мудрено: одет он был в серенькую футболку с аршинной надписью STUFF и еще чего-то там помельче на груди, темно-зеленые шорты до колен и сандалии. В довершении всего, длинные волосы были изрядно взлохмачены. Именно в таком виде он обычно и носился по улице в Новороссийске, только вместо сандалий одевал шлепки, а чаще бегал просто босиком.

- Ужас! Кошмар-р! - театрально провозгласил мальчишка. Похоже, он кого-то копировал. - Но ничего, в следующий раз приду такой аккуратный и умненький-благоразумненький… Аж пр-ротивно.

- Ну, меня-то ты устраиваешь и в таком виде. А вот своих отцов-командиров…

Юрка передернул худыми плечами.

- Сейчас - устраиваю. У нас август объявлен "месяцем психологической разгрузки".

- Это как? - не понял Хайм.

- Это прикольно, - улыбнулся мальчишка, - сейчас расскажу, только куда мы идем?

- Ну, вообще-то, на твое усмотрение. Я сегодня настолько добрый человек, что готов отправиться с таким вот лохматым чудовищем хоть в зоопарк, хоть в аквапарк, хоть в кино, хоть в парк Культуры…

Лохматое чудовище левой рукой еще больше взъерошило волосы и изрекло:

- В таком случае, для начала пошли в "Полет", там второго "Гарри Поттера" повторяют.

Хайм скривился, поскольку ни малейшего удовольствия от созерцания кумира нового поколения не испытывал, но протестовать не стал: отцовство - это не только удовольствия, но и обязанности. И, положа руку на сердце, обязанность два часа вместе с любимым чадом пялиться на юного английского супермага - сущий пустяк по сравнению с двадцатью минутами общения с классным руководителем.

- Порри Гаттер лучше, - на всякий случай проворчал Хайм, спускаясь в переход.

- Порри Гаттер лучше, но о Гарри Поттере есть фильм, а о Порри фильма нет, - объяснил Юрка.

- Ладно, ладно. Идем на "Гарри Поттера и Комнатную Тайну", - шутливо капитулировал Хайм. - И кстати, ты обещал объяснить, почему у тебя такой вид. Ну прямо ребенок номер тринадцать.

Ребенок номер тринадцать - было Юркиным прозвищем в Новороссийске. Эдакая смесь из героев популярного мультика и малоизвестной детской песенки, которая почему-то очень понравилась мальчишке. Вот и сейчас Юрка не отказал себе в удовольствии тихонько напеть:

Товарищи родители, не тратьте время зря:
Хотите, не хотите ли - резвится ребятня.
Любой из вас еще с пеленок
Был беспечен, но раним.
В ребенке маленький бельчонок
И вы должны мириться с ним.

- Раньше вроде там чертенок был, - уточнил Хайм.

- Именно что раньше. А Бельчонком меня в июне в лагере прозвали.

- Я надеюсь, что не за прыжки с дерева на дерево? - осторожно поинтересовался отец.

Сын добросовестно задумался, предоставляя время для объявления по вагону: "Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - "ВДНХ", после чего успокоил:

- У нас все прыжки знаешь с какой страховкой?

Ощутив легкий холодок где-то в области средостения, Хайм как-то сразу сник. Одно дело, когда на полосе препятствий геройствует здоровый мужик вроде супермена-Данилы по прозвищу Бродяга, и совсем другое - когда там оказывается такое вот одиннадцатилетнее существо на котором топографическую анатомию преподавать можно: кожа да кости. Да к тому же еще и собственный сын. Но вслух спросил только, чуть повышая голос, чтобы быть услышанным в гуле несущегося метро:

- Ты хоть ничего себе не сломал?

- Ты что? - в голосе Юрки одновременно слышались и испуг и удивление. И оба очень искренние. - Если бы я чего сломал, знаешь мне бы что было за нарушение техники безопасности? И из командиров отделения бы сразу погнали. И пятерку бы за сборы не поставили.

Несмотря на обилие аргументов, особого напора в голосе сына Хайм не почувствовал, из чего сделал вывод, что серьезных травм на сборах Юрка и впрямь не заработал. Да и то, случись что-то серьезное, отцы-командиры наверняка бы родителю сообщили. Так что можно успокоиться… До… Интересно когда у сына теперь очередное травмоопасное мероприятие? Хотя, опыт работы что в горбольнице, что на "Скорой помощи", что в госпитале имени Бурденко показывал, что травмоопасным может оказаться абсолютно любое мероприятие.

- Ладно, с прозвищем все понятно.

- Не все… Пап, как зовут взрослого бельчонка?

- Белка, - улыбнулся Хайм.

- Не, белка - это она. А если он?

- Не знаю, - признался отец. - По-моему - все равно белка. Так сказать - без различия пола.

- Нет, должен он как-то по-другому называться, - убежденно произнес Юрка. И тут же добавил: - Выходим.

- Так все-таки, я узнаю тайну волшебного превращения дисциплинированного кадета в такого вот… бельчонка номер тринадцать? - любопытство мучило Хайма все сильнее.

- Никакого волшебства, - нарочито медленно и спокойно принялся объяснять Юрка. - Просто в августе нас маленькими группами отправили в обычные летние лагеря. Вроде как интернатских. Проверка такая - чтобы мы ничем не выдали, что кадеты.

- Зачем?

- Ну, это… Чтобы мы были… как же это… А, вспомнил. Социально-адаптированные, кажется.

- Где ты таких слов нахватался?

- Во родители пошли, - Юрка даже остановился и уставился на Хайма своими серыми глазищами, в глубине которых скакали маленькие веселые чертенята. - Ладно когда за мат ругают, а тут умное слово сказал - опять плохо.

- Умное… Ты хоть понимаешь, что это означает?

- Понимаю. Это означает быть как все.

- Ничего подобного. Это означает найти свое место в обществе.

- Ну вот мы там и находили свое место.

- И как?

- Скучно. С территории никуда нельзя. Интернета нет, компов вообще нет, только приставки. Купаться можно только в пруду, маленький как лужа, а мне еще в легенду навесили, что я плаваю плохо.

Хайм не выдержал и рассмеялся. Определенно, кто-то из наставников юных кадетов обладал недюжинным чувством юмора, определив в неплавучие мальчишку, выросшего на берегу Черного моря.

- Тебе смешно, а мне каково в лягушатнике плескаться? Вода по грудь, нырять нельзя, только бултыхайся по-собачьи… Да и то, только начало смены. А потом вообще никаких купаний - холодно. Спортплощадка - слов нет.

- Как же ты вытерпел такие мучения? - с притворным сочувствием спросил Хайм, входя в кассовый зал. Никакой очереди не наблюдалось, что, в общем было неудивительно - фильм не новый, все желающие уже успели его посмотреть, а особо фанатичные поклонники - и не по одному разу. Так что билет они купили на центральные места и, в ожидании грядущего сеанса, направились в буфет.

По пути Юрка продолжал рассказывать про летние приключения.

- Между прочим, быть как все - это не означает соблюдать все правила. Кто бы их соблюдал. Все из лагеря бегают, ну и мы бегали.

- А все еще и попадаются.

- А мы тоже по разику попались… Для конспирации, - хитро улыбнулся Юрка. - О, пап, возьми мне мороженое.

- Десять минут до начала сеанса.

- Успею…

- И что тебя так на мороженое тянет?

Юрка с независимым видом пожал плечами.

- Нормального ребенка должно на мороженое пробивать. Это только в книгах дети от майонеза обмирают.

- В каких книгах? - изумился Хайм.

- В хороших, - улыбнулся сын.

Скинув с плеч сиреневый рюкзачок с вышитым легкомысленным рисунком, мальчишка достал из него довольно толстый томик с явными следами частого употребления. На яркой обложке мальчишка ( с виду - Юркин ровесник ) запускал в небо модель самолета, а из правого нижнего угла за этим действом заинтересованно наблюдал восседавший на пиратского вида сундуке упитанный кот в костюме клоуна, эдакий двоюродный внучек булгаковского Бегемота. Над самым пропеллером шло название книги - "Лоцман", а наверху, на красной полосе Хайм прочитал фамилию и имя автора.

- Владислав Крапивин… Новый популярный автор?

Юрка чуть не подавился мороженым, причем явно не демонстративно.

- Пап, ну ты вообще. Крапивин книжки писал еще когда ты в детсад ходил. Неужели не читал? "Журавленок и молнии", "В ночь большого прилива"…

Хайм добросовестно попытался вспомнить. Ничего не вспоминалось.

- Не читал, - чистосердечно признался он наконец.

- Ну хоть "Мальчик со шпагой", - видимо, это был последний аргумент.

Название действительно что-то напоминало, но не более того, о чем он и сообщил сыну.

- Много потерял, - изрек Юрка. Затем критически оглядел отца и добавил. - Правда, тебе, вроде еще не поздно.

- Про то, как мальчишки майонез вместо мороженого наворачивают? - пошутил Хайм. По лицу Юрки увидел, что шутка получилась неудачная и поспешил исправить ситуацию. - Не боишься, что мне понравится, и я тебя вместо мороженого майонезом начну кормить?

Мальчишка облегченно рассмеялся.

- А я тебе тогда других книг не дам.

- А я в магазин схожу.

- В магазинах уже раскупили.

- Вот как? - Хайм открыл страничку с техническими данными. - Тираж десять тысяч экземпляров, а отпечатано еще в прошлом веке… Пожалуй да, такого не купишь.

- Я тебе потом почитать дам, - успокоил сын, завершая уничтожение мороженого.

- Договорились!

И как бы скрепляя уговор, задребезжал звонок, призывающий зрителей в зал к просмотру.

Это день вобрал в себя массу интересных и веселых приключений. Кроме кинотеатра были еще книжная ярмарка в спорткомплексе "Олимпийский", Парк Культуры с аттракционами, аква-парк… Но все хорошое когда-нибудь кончается, причем гораздо быстрее, чем хотелось бы.

- Ну что, Юр, тебе, наверное, пора выдвигаться в интернат? - поинтересовался Хайм, посмотрев на часы.

- А я не интернат, я сейчас на Юзу.

- Куда? - не понял Хайм.

- Ну, на "Юго-Западную", к Владьке Степанову в гости.

- И как же это понимать?

- Ну, у меня увольнение до восьми утра завтра…

Мальчишка хитро поглядывал на отца из-под челки.

- Что еще от меня скрывается?

- Да ничего я не скрываю, - с досадой проговорил Юрка. - Просто мы с Юркой решили пойти в клуб, в компьютеры поиграть…

- На всю ночь?

- Ага…

- Драть тебя некому… А мне - некогда… - устало вздохнул Хайм.

- Ну вот, ты расстроился…

- Я не расстроился, я волнуюсь…

- А чего? Многие ребята так ходят…

- Да я понимаю. Просто, родители волнуются за своих детей всегда и везде. Вырастешь - узнаешь…

- Сколько же я всего узнаю, когда вырасту, - рассмеялся Юрка. - Ладно, пап, хочешь, я не поеду к Владьке? Для тебя.

- С чего бы это? - удивился Хайм.

- Сам не знаю. Просто, не хочу тебя огорчать.

- Раньше ты не был таким заботливым.

- Раньше… Раньше у меня была семья. Мама, папа, брат, сестра…

Эти слова Юрки оказались для Цветкова совершенно неожиданными. Сын никогда раньше не жаловался на решения родителей. Неужели прятал все переживания в себе?

- Но мы ведь и сейчас есть…

- Есть, но далеко… А знаешь, как хочется, чтобы рядом был близкий взрослый? Такой, который всегда поймет и поможет. Знаешь, пап, у нас в корпусе почти четверть сироты. И они не могут так, как я прогуляться в воскресенье с отцом по городу. И не поедут летом к маме в Хайфу. И книжку Крапивина у них никто почитать не спросит…

- И ты…

- И я не хочу быть как они, папа.

Хайм взъерошил лохматые волосы сына.

- Не бойся, сын. У тебя есть близкий взрослый. И не один. Ведь мама любит тебя не меньше, чем я. Пусть она сейчас и далеко. Но мы никогда тебя не оставим.

Вместо ответа мальчишка уткнулся отцу в грудь. А через несколько секунд, когда Юрка поднял голову, на его лице не было никаких следов беспокойства - только лукавая улыбка.

- Ну что, мне ехать в интернат или?

Хайм улыбнулся.

- Или. Раз уж Бельчонок номер тринадцать имеет возможность подольше отдохнуть, грех ее не использовать.

- Я тоже так думаю, - Юрка изгнал с лица улыбку и кивнул с максимально серьезным видом. - Пап, когда ты теперь меня навестишь?

- В середине сентября. Не скучай, ладно?

- Не буду. Ведь вы с мамой всегда рядом со мной. Даже если вы далеко…