Сорванная «Башня»

Детский рассказ - не всегда для детей. И хотя все дети начинают свой читательский путь с таких произведений, раньше или позже, они переходят в серьёзную литературу. Созревают. Начинают понемногу понимать эту взрослую жизнь, терять ежедневное счастье, и искать его через придуманные ценности. Кто - классику читает, кто - Лавкрафта иль Донцову. Это странное разделение от тех, кто всё раскладывает по полочкам, по категориям. И даже саму личность расчленяют, а, выделив самое главное, по их мнению, психологи обращаются только к этой части человека. Но там огромная вселенная. Поэтому есть произведения, которые для всех.

Белые ночи июня.

Вечерами долго звенят детские голоса.

Вот они встали стайкой и все перед нашим подъездом. Каждую весну приходят новые дети. С нашего дома я узнаю светлую голову Тони. Всё с мальчишками играет. Деловито идут к торцу дома. Там, в теплотрассе, щенки дворовой собаки. Часто я наблюдала, как дети играли с ними. Бережно гладили, носили на крышу гаража. "Сыночек мой, сыночек", - Игорь гладит худенькую спинку.

А в апреле даже купали в грязной луже перед окнами.

"Дети, а чьи собаки?". "Ничьи", - дети привязывали щенков на верёвочки и гордо вели к соседнему дому. Те ковыляли, переставляя худые лапки. "А у нас ещё десять щенков там, в разных местах", - они неопределённо машут в сторону здания радиоузла. "Искали одного, а нашли ещё десять".

Странно, я не помню щенка моего детства. А ведь он был. Помню радость, сено и труха, которая лезет в нос, забивает горло; смех и толстые лапы, шершавый язык лижет лицо.

Помню тряпки, куски ватного одеяла. Он почему-то жил у нас на затворках, далеко от дома. Заболел наверно от одиночества. Уже больного мы катали его на лодке с сестрой по вешней воде, вёсла резали водную гладь, купались ивы половодьем. И сухой звук выстрела, тихим летним вечером, я как раз доила корову. У наших детей много щенков - кроме этих четырёх ещё десять.

- Я не понимаю, почему люди так любят детей, - Таня поправляет завиток над ухом. - Нет, я благодарна, что мама меня родила, но это совсем другой разговор. Она работает и она устаёт. Вот мама приходит с работы, ей надо переодеться, посмотреть свой сериал, выпить таблетку - я за этим слежу. А она не делает, ничего дома не делает. Мама часто мне говорит: господи, как же тебе благодарна, что ты никого мне не принесла; чтобы мы сейчас делали. Всё равно это и одежда, и образование - это сейчас платно.

Нежная кожа отливает персиком.

- Я иногда до двенадцати не сплю, смотрю в окно. Вот они все на кухне. До двенадцати, до часу стоят на кухне, готовят на завтра, моют посуду. Вот пришёл муж с работы, она кормит его, детей, ходи, убирает. И так без конца. Привела подругу, сидят на кухне, пьют чай. Разговаривают на работе, разговаривают дома - как не надоест? Мне с самой собой никогда не скучно. Мне никого не надо. Представляю, чужой человек ходил бы здесь по моей квартире, пользовался ванной, говорил, ел. И почему женщины выходят замуж? Меня знакомые при встрече постоянно спрашивают: замуж то ещё не вышла? Да не хочу я замуж, хочу быть одна. Я не понимаю, почему люди так любят детей, что в них такого?

Вопросительно вздёрнутый носик, загнутые ресницы.

- И слава богу, что у меня их нет. Чтобы мы сейчас делали: я - инвалид, мама - пенсионерка. Пей - это слабый чай. По утрам мы пьём крепкий чай с мамой, а по вечерам - слабый.

Таня бросает в чашку пакетик чая. За окном темнеет, поднимается туча из-за горизонта. Соседний дом рядом и впечатление, что туча растёт из дома. Уютный балкон, убранная квартира, чистая кухня. Всё на своих местах. Сейчас они выпьют таблетки с морской травой, а через тридцать минут - ужин. Потом телевизор.

- Как, ты совсем не смотришь сериалы?

Таня закрывает балкон, затихают звонкие детские голоса, лай собак, шум машин. Дома совсем рядом, и это усиливает звуки дворовой жизни, несет их к оврагу, и дальше, туда, где Иртыш разлил свои воды, и стоят ивы робкими островками.

- Каждый день вода прибывает на семь сантиметров. Двадцать дет назад было подобное половодье. А ещё три недели вода будет прибывать. Ну что ты встала, иди, мой сапоги, - смотрит на мать, - будем ужинать.

Да, я помню это. Тёплый блеск воды, песчаная дамба в Самарово, почтовая сумка на боку, и ребёнок под сердцем - мой старший сын. Зелёная трава по улице Горького, лёгкий запах тополей и голод, который постоянно терзал меня. Выпросилась у отца, Аркадия Ивановича, картошки покопать. "Да ещё рано, какая там картошка, цветёт только", - махнул рукой, но сдался. Сосчитала - четырнадцать штук. Варила и ела, давясь от жадности, аж руки дрожали. И цвела картошечка белым и розовым цветом по улице Горького, Кирова, тёплыми ливнями наливались огороды. Вот она, картошечка-то.

Дак почему же Люди так любят детей? Сладко потому что, когда для кого-то, а не для себя. Самое лучшее, дорогое, хорошее от себя урвать и отдать. Отдать сон, здоровье, отдых, - отдать время своё. Чтоб не попусту ходить по картофельным грядкам, собирать гроздья рябины с осени, мерить болото мшистое, и глядеть не наглядеться в эту воду вешнюю.