Сорванная «Башня»

Сначала было тихо. Потом где-то сверху что-то завыло, заскрипело. Человек новый, непривыкший мог бы подумать, что там тянут за хвост большую горластую кошку. Но Шурик-то знал, что это Лилька Шарапова из сто двадцать седьмой квартиры пытается сыграть на скрипке русскую народную песню “Коровушка”.

Ещё чуть-чуть погодя из-за левой стены потекли бесконечные заунывные гаммы: вверх, вниз, до-ре-ми-фа-соль-ля-си… Шурик от души порадовался, что Ленка Андрианова из квартиры напротив решила сегодня не разучивать “Старинную французскую песенку” Чайковского (как впоследствии выяснилось, порадовался рано).

В этот миг пол в квартире затрясся, в серванте испуганно зазвенела посуда. Еще бы - ведь это девятиклассник Валера из сто пятнадцатой квартиры, которая внизу, врубил на полную катушку свой любимый компакт-диск с “Аппассионатой” Бетховена.

После этого Шурику уже было не слышно, как за толстой правой стеной в соседнем подъезде кто-то незнакомый упражняется в игре на ударной установке. Но если приложить ухо к трясущейся стенке, то расслышать все-таки можно.

Шурик надел на голову подушку, но это не помогло.

До начала урока оставалось еще минут сорок, но Шурик решил выйти пораньше, чтобы наконец-то не опоздать. Но, когда выглянул из окна во двор и услышал, как компания парней пэтэушного вида горланит под расстроенную гитару “Владимирский централ - ветер северный”, понял что попал в ловушку.

“Ну ладно, теперь держитесь, сами виноваты!” - подумал Шурик и достал из потертого картонного футляра свой черный немецкий аккордеон на три четверти, включил на правой руке самый громкий и противный средний регистр, а на левой – самый басовитый и раскатистый и по памяти начал играть “Полонез” Огинского.

Вообще-то, Шурик ни за что бы не стал делать это даже в такой безвыходной ситуации, но через сорок минут ему предстояла встреча с Эльвирой Георгиевной, которая на прошлом уроке дала задание выучить “Полонез” наизусть. Шурик же, понятное дело, с тех пор к инструменту даже и не прикасался. Были дела и поинтересней.

Начал он уверенно и сразу взял весьма бодрый темп, но через десяток тактов пальцы стали спотыкаться, а в ноты в голове путаться. Пришлось достать ноты…

Результат не замедлил сказаться. Почти сразу же смолкла “Аппассионата” – Валера переключился на наушники. Жалобно всхлипнула и захлебнулась несчастная скрипка. Вскоре под мощным напором сдалось и пианино. Дольше всех сопротивлялись парни с гитарой, но и они, в конце концов, переместились в другую половину широкого, как стадион, двора. Шурик прислушался – барабан в соседнем подъезде тоже уже не стучал.

Тогда Шурик случайно посмотрел на часы и завопил от досады: урок начинается через пять минут, а до “музыкалки” топать не меньше двадцати! Вот ведь обидно – только собрался прийти вовремя, и опять приходится опаздывать! Однако это не помешало ему еще десять минут прособираться…

Когда Шурик вошел в кабинет (конечно же, даже и не подумав постучаться) Эльвира Георгиевна пила чай с большим куском торта.

– Здравствуйте, Эльвира Георгиевна! – радостно крикнул Шурик, а сам подумал: “Может быть, тортиком угостит?” Впрочем, подумал он это просто по привычке – Эльвира Георгиевна никогда не угощала учеников тортиками. Даже своего любимого ученика Мишку Пузикова.

– Здравствуй, Шура, – ответила Эльвира Георгиевна. Она не знала, что Шурик не любит, когда его так называют: словно девчонку. – Опять опаздываешь! Бегом за инструментом!

В кладовке, где на широких полках и на стенах стояли, лежали и висели десятки домр, баянов, скрипок, балалаек, они вместе с кладовщиком дядей Петей долго выбирали из трех покалеченных аккордеонов лучший, и, наконец, Шурик взял огромную, тяжеленную как гиря ярко-красную “Березку”, клавиши которой впору было нажимать отбойным молотком.

Потом Эльвира Георгиевна взяла Шуркин дневник и записала крупными буквами “Опоздал на 20 минут!”. Урок начался…

Шурик думал, что в этот раз придется, как обычно, оправдываться за невыполненные задания, но все получилось по-другому. Как только Шурик начал играть “Полонез” мысли его ушли куда-то в сторону, он совершенно перестал думать про ноты, про то, какую клавишу каким пальцем нажать. Вспомнилось вдруг, как он летом был у бабушки в деревне, как он с двоюродным братом Алешкой нашли на чердаке старый патефон со сломанной пружиной. Алешка быстренько сбегал в дом и достал из бабушкиного комода пластинки – тоже старинные. По очереди крутили пальцем диски, стараясь попасть в семьдесят восемь оборотов. Получалось это очень редко, голоса певцов искажались, а Шурик и Лешка хохотали. Продолжалось это, пока их не услышала бабушка. Они в это время как раз крутили ее любимый “Полонез”… Лешка сейчас дома, в Челябинске, а Шурик здесь, в Москве. А лета ждать еще так долго, почти два месяца!..

…Как, уже все?! А Шурик и не знал, что умеет играть “Полонез” без нот.

– Молодец! – похвалила его удивленная Эльвира Георгиевна. – Замечательно! Можешь ведь, когда захочешь!

А потом, немного подумав, добавила:

– Вот что! Ты так хорошо сегодня подготовился, я думаю, что и на конкурсе сможешь сыграть не хуже.

– На… каком конкурсе? – в свою очередь удивился Шурик. Никогда в жизни его еще не посылали ни на какие конкурсы.

– Ты что, не знаешь?! На следующей неделе будет конкурс среди музыкальных школ Южного округа. А Миша Пузиков заболел и не сможет поехать. Вот ты вместо него и поедешь. Только, пожалуйста, не опаздывай.

– Не опоздаю! – как обычно, пообещал Шурик.

Вот здорово! Конкурс – это интересно! А получится или нет – не так уж важно, ведь главное – участие!