Сорванная «Башня»

На гребне холма Хепсу остановился. Посмотрел назад. Холм, на котором он стоял, – один из бесконечной сплошной цепочки подобных, окаймляющих долину, – был невысок и почти лыс, лишь жалкие клочки бурой спутанной травы редкими островками покрывали его голую вершину. Зато позади, до самых мутно-синих гор в далеком далеке, откуда два междусонья назад спустились они с Учителем, расплескалось в две стороны бесконечности однотонное зеленое озеро густого пахучего разнотравья с круглыми островами кустарников. Учитель говорит, что за краем земли тоже начинается озеро, настоящее, водяное, но бесконечно глубокое и без второго берега…

Хепсу отвернулся от долины. Туда очень захотелось вернуться, потому что вперед даже смотреть было тошно… Внизу, от подножий холмов, тоже тянулась в слитую с серым небом даль долина. Только такая же серая, как и небо; лишь гораздо темнее его, грязнее, кажущаяся сверху рябой и шероховатой от бесчисленных каменных россыпей, избороздивших ее рвов да извилистых трещин.

Неужели за этой пустыней и находится край земли, то самое бездонное и безбрежное озеро, о котором говорит Учитель, к которому идут они уже сорок бессонниц? Может, Ачаду ошибся в своих измышлениях, и край земли – вот он: уходящая влево и вправо гряда лысых холмов? Что, если эти холмы и ограничивают невообразимо огромный земной круг, в который так истово верит Ачаду, а вместо бездонного озера вокруг земли – рябая серая пустыня?.. Стоит ли сказать об этой догадке Учителю, или же лучше промолчать, чтобы не рассердить его еще больше?

А где же Учитель? Мальчик пробежался взглядом по склону и заметил быстро движущуюся фигурку Ачаду на самом уже подножье холма. Хепсу поддернул лямки мешка и ринулся вниз по склону, выбивая серо-бурую пыль из сухой, полумертвой земли.

– Учитель! Ачаду! Подожди!..

Фигурка далеко внизу не замедлила шага. Рискуя оступиться и полететь кубарем, мальчик отдался силе тяготения, стремительно перебирая ногами.

Ачаду все-таки остановился и, не снимая с плеч огромного тюка, лишь поставив на землю мешок со снедью, присел на плоский камень. Из-под густых черных бровей, нелепых в окружении абсолютно белого нимба густой шевелюры, плавно переходящей снизу в бороду, он с плохо скрываемой тревогой наблюдал за бешеным спуском ученика. Вот Хепсу споткнулся, и сердце Ачаду екнуло… Но мальчику чудом удалось восстановить равновесие, не замедляя бега. Да и замедлить его было бы уже невозможно до самого низу, любая попытка остановиться на склоне привела бы Хепсу к падению.

Но все обошлось. Запыхавшийся, с дрожащими от напряжения и страха коленями, мальчик подошел к Учителю, на угрюмом лице которого не осталось уже и тени недавней тревоги.

– Если бы ты сейчас разбился, я не задержался бы и на пару вдохов, – все же выдавил Ачаду.

Хепсу опустил голову. Учителя это разозлило.

– Что ты молчишь?! Ты ведешь себя безрассудно! Зачем ты увязался за мной?! – Последний вопрос Ачаду задавал ученику сотню уже, наверное, раз за все сорок бессонниц пути.

– Ничего… – невпопад ответил мальчик. – Ты иди, я пойду следом и не стану тебе мешать. – Хепсу тоже повторил эту фразу за время пути далеко не в первый раз.

– Возвращайся, – сердито, но уже без злости сказал Ачаду. – Это твой последний шанс добраться до дому. Дорогу ты помнишь, еду легко сможешь добыть и в долине, и в горах, тем более – в лесу. Воду там тоже легко найти. А здесь, – Учитель ткнул пальцем на серую пыль под ногами, – еды, а тем более воды, нету наверняка! Твоих запасов не хватит и на пару бессонниц. Розалики протухнут уже после первого сна, так что придется съесть их сегодня. На завтра тебе останутся только лишь одни корешки…

– Их много! – тряхнул мешком Хепсу.

– Без воды ты их много не съешь, а вода у тебя тоже завтра кончится, если не выпьешь всю сегодня.

Ачаду будто нарочно говорил “у тебя”, “твои запасы”, словно подчеркивая этим, что своими запасами воды и еды делиться с мальчиком не намерен. Он будто бы повторял ему в очередной раз: “Дойти до края земли – моя единственная мечта, и я сделаю все, чтобы увидеть воды бездонного озера, для чего не поступлюсь ничем, даже самой своей жизнью, а уж тем более твоей, хоть ты и не возрасту упрям”.

– Я пойду за тобой, – повторил мальчик, не осмелившись посмотреть в глаза Учителю. – Буду идти, сколько смогу. А если умру… Пусть! Никто не заплачет.

Ачаду скрипнул зубами. Отец Хепсу погиб на охоте, когда мальчик был еще несмышленым, мать умерла три сотни междусоний назад. Плакать по нему и впрямь было некому. Как и по самому Ачаду. Жена бросила его, когда началась травля… Он потерял уважение жителей родного селения, его лишили права быть Учителем. За что? Всего лишь за измышления, за идеи, неожиданно пришедшие в голову и не пожелавшие из нее уходить. Ну, и за то, конечно, что он делился этими идеями с учениками…

Теперь он просто обязан был доказать, что говорил правду! Доказать всем, а в первую очередь – себе. Доказать, или умереть. Другого выхода не было.

Если земля не бесконечна, если она имеет край, как вещал он ученикам, – то он дойдет до этого края. Или умрет. Вот и все. Очень просто. Было бы просто, если б не Хепсу! Парень единственный из всех поверил ему сразу и даже после отлучения Ачаду от преподавания не оставил своего Учителя. Это приятно, от этого – слезный ком в горле, но… Эх, надо было уйти тихо, во время сна! Зачем было становиться в позу, кричать с новостной башни на все селение о походе за истиной? Хотел таким образом хоть частично смыть позор унижения? А получил обузу, ответственность за чужую жизнь… И почему он не прогнал мальчишку сразу? Надо было поступиться дурацкими принципами: накричать – грубо, непотребно, злобно, даже ударить!.. Пусть бы последний ученик разочаровался в Учителе, зато бы остался жив!

Для сна путники сделали остановку, когда гряда холмов превратилась в тонкую цепочку подернутых дымкой бусинок, вытянувшуюся поперек всей видимой бесконечности из тумана в туман. Правда, Ачаду верил, что там, по обе стороны далекого тумана бесконечность все же имеет границы. Хотя нет, бесконечность не может иметь границ, она продолжается дальше, в безбрежном озере, но границы есть у земли. У этой земли…

Хорошо, что Ачаду не осмелился поделиться ни с кем еще одним измыщлением. На это он все же не сумел решиться… Данное измышление повергало в трепет даже его самого; неизвестно, что бы с ним стало, поделись он этим с учениками!..

Когда к нему впервые пришла эта идея, Ачаду чуть было сам не поверил в собственное безумие! Но потом, размышляя еще и еще, идея, хоть и казавшаяся все еще нелепой, уже не так пугала его. Но он все равно запретил себе оглашать это измышление и сдержался. Сейчас же, растянувшись на тонкой подстилке, сквозь ткань которой острые камешки досаждали телу и мешали заснуть, Ачаду вновь поднял запретную идею с самого дна сознания и стал в который раз прокручивать ее в голове.

Идея состояла в следующем. Если земля имеет границы и лежит в бесконечном озере подобно острову, почему бы в этом озере не быть и другим островам? Мало того, в бесконечности их и должно быть бесконечное количество! А раз так, то почему бы на этих островах не жить другим людям? Или даже не людям в полном смысле этого слова, но существам, обладающим разумом? Напротив, было бы удивительно, если бы земля оказалась единственным островком в бесконечности... У бесконечности не может быть исключений!

Хуже получалось с другим измышлением. Почему его теория хорошо ложится на плоскость, но никак не согласуется с объемом? Ведь он допускает наличие бесконечных земель только в двух измерениях! Но по его же теории бесконечное озеро в то же время и бездонное, то есть бесконечность простирается и вниз. То же можно смело утверждать и о небе. Но это-то как раз и становится главным противоречием, не позволяющим бесконечным землям находиться также внизу и вверху… Ведь если озеро бесконечно продолжается вниз, там не может начинаться другое небо над другим озером, равно как и в бесконечном небе сверху не может по определению найтись места иному озеру под иным небом! Ачаду невольно стал всматриваться в бесконечно высокое светло-серое небо, словно выискывая в нем новое бесконечное озеро под еще одним бесконечным небом над очередным бесконечным озером…

Закружив себе голову вложенными друг в друга бесконечностями, Ачаду не заметил как заснул.

Всю вторую бессонницу искатели края земли прошагали молча. Теперь уже и холмы утонули в дымке. Вокруг была все та же каменистая пустыня. Теперь Хепсу был почти уверен, что Учитель ошибся, и как раз эта именно пустыня, а не какое-то озеро, и является бесконечной, а уже на ней и лежит конечная, окруженная цепью холмов земля. Но сказать о своей догадке Учителю он так и не решился.

Последние, уже начинающие попахивать, тушки розаликов они доели в первую половину бессонницы – хранить их дальше становилось бессмысленным и даже опасным, ведь даже костра в этом царстве камней и пыли развести было не на чем, а отравиться тухлыми сырыми розаликами было раз плюнуть!

Во вторую половину бессонницы, как и предсказывал ранее Ачаду, у Хепсу закончилась вода. Сначала он не подал виду, что расстроился, но утомительное шагание по каменистой пыльной равнине отнюдь не являлось панацеей от жажды. Скорее, напротив. Хепсу хотел пить все сильнее и сильнее. Скоро уже чувство, близкое к панике, посетило его мозг. Хепсу понял, что даже еще одной бессонницы он не протянет без воды! Что делать? Попросить у Ачаду? Нет! Лучше смерть! Да Учитель и сам прикладывается к фляге все реже и реже, бережет последние глотки… Повернуть назад? Но до зеленой долины две бессонницы пути! Он не пройдет их точно, лишь покажет Учителю свою слабость, но все равно погибнет. Смерть – и так, и так. Но лучше уж умереть достойно!

К счастью, Учитель наконец остановился и объявил время сна. Во сне хоть не хочется пить…

Хепсу заснул сразу, упав на землю даже без подстилки. Во сне он увидел бесконечное озеро и стал жадно пить из него, встав на четвереньки.

Проснулся мальчик оттого, что рот его наполнился влагой. Хепсу машинально сглотнул. Теплая вода показалась ему вкуснейшим из напитков, которые он пробовал ранее. Хепсу открыл глаза. Над собой он увидел светлый нимб волос Учителя. Тот, заметив, что мальчик проснулся, убрал в мешок флягу и, как показалось Хепсу, смутился.

– Ты сильно стонал во сне, – сказал Ачаду, – просил пить… Сможешь подняться?

Хепсу прислушался к своему телу. Ничего не болело, но даже пошевелить рукой оказалось трудно. Организм протестовал от одной мысли, что нужно подниматься и куда-то идти.

– Мы спали так мало, – с мольбой посмотрел на Учителя мальчик. – Можно я посплю еще немного?

Ачаду покачал головой:

– Ты спал очень долго. Я боялся, что ты уже не проснешься. Надо вставать и идти. Если ты не сможешь… мне придется идти одному.

Хепсу зажмурился, словно ожидая боли, и подтянул к животу колени. Перевалился набок, с большим трудом встал на четвереньки. Сделав несколько глубоких вдохов, со стоном выпрямился, все еще стоя на коленях. Ачаду молча протянул руку. Хепсу ухватился за нее обеими ладонями, и Учитель поднял мальчика на ноги. Того немилосердно шатало. Камни кружились перед глазами и плыли по серой пыли, подобно рыбацким лодкам из выделанных шкур по озерной глади.

– Сможешь идти? – нахмурил черные брови Учитель.

– Смогу… – прошептал Хепсу. Но Ачаду, посмотрев на мальчика, нахмурился еще больше. Не вынимая руки из ладоней ученика, свободной рукой он полез в мешок и снова достал флягу. Встряхнул ее, прислушиваясь. В деревянной емкости, обтянутой кожей, еле слышно булькнуло.

– Здесь один глоток, – протянул флягу Учитель. – Пей и пошли. Или оставайся. Но тогда ты умрешь.

– Если пойду, я тоже умру, – отвел глаза от фляги Хепсу.

– Наверно, да. Но у тебя будет шанс дойти до озера и напиться.

– Нет никакого озера! – наконец осмелился мальчик озвучить свое измышление. – Вместо озера – эта пустыня! Она бесконечна… Нам никуда не дойти.

Хепсу ожидал, что Учитель рассердится. Но тот лишь усмехнулся.

– Оглянись назад. – Мальчик послушно повернул голову. – Теперь посмотри вперед. Внимательно. Видишь какую-нибудь разницу?

И Хепсу увидел разницу. Позади пустыня еле заметно, очень полого, но все же вздымалась к высокому небу, тая в далекой туманной дымке. Впереди, так же полого, равнина клонилась вниз.

Хепсу так и сказал Учителю.

– Если бы пустыня была бесконечной, – ответил на это Ачаду, – она оставалась бы ровной. А так она понижается к озеру.

Мальчику объяснение Учителя не показалось очевидным, но он промолчал. Его порадовало уже то, что идти придется вниз, что облегчит путь. Хотя, прошлую бессоницу они, выходит, тоже постепенно спускались, но натруженные ноги этого совсем не заметили.

– Пей! – повторил Ачаду, тряхнув жалко булькнувшей флягой. – И пошли.

Хепсу сам не заметил, как руки его, выпустив наконец ладонь Учителя, вцепились в обтянутую кожей деревяшку и поднесли ее горлышко к губам. Тонкая струйка смочила шершавый язык, скользнула по пищеводу и словно испарилась, не достигнув, казалось, желудка. И все-таки этот глоток оказал свое целебное действие; камни перестали качаться, в тело неохотно вернулись некоторые силы. Мальчик поискал глазами мешок.

– Он у меня, – заметил беспокойство ученика Ачаду. – В нем почти пусто, и я положил его в свой. Пошли!

Чем дальше шел этой бессонницей Хепсу, тем идти становилось, на удивление, легче. Вроде бы и наклон исчез, пустыня вновь стала ровной, зато сильно поредели камни, которые не мешали более шагать. Да и под ногами была уже не серая пыль на жесткой почве, а мягкий, неглубокий песок желто-серого оттенка.

И все же мальчик стал отставать от Учителя. Как ни старался он прибавить шагу, фигура Ачаду впереди, чуть согнутая под тяжестью объемного тюка, становилась все меньше и меньше. Хепсу стало вдруг очень страшно, что он останется один среди песка и редких камней под бесконечно высоким небом. Собравшись с силами, он побежал. Но не успел сделать и нескольких шагов, как сильно оттолкнувшись, почувствовал, что нога, потеряв опору, заскользила назад. Мальчик неуклюже рухнул лицом в песок, не успев вытянуть руки. Он тут же вскочил и недоуменно посмотрел на черный мазок, оставленный подошвой на песке. Сел на корточки, провел по черной полосе ладонью. Рука не почувствовала ни тепла, ни холода, под ладонью было так гладко, словно он провел ею по затвердевшему воздуху. Хепсу двумя руками раздвинул песок, сделав странную полосу шире. Ему показалось вдруг, что в невероятно глубокой черноте что-то есть. Почувствовав, как неприятный холодок пробежал вдоль хребта и встопорщил волосы на затылке, мальчик, тем не менее, словно завороженный, опустился на колени, а потом и вовсе лег, склонив лицо к тревожно манящей черноте. И он неожиданно понял, что под ним пустота! Жуткая пустота, по-настоящему бесконечная, бесконечней, чем небо! Но в далекой-далекой глубине он увидел множество маленьких ярких точек, даже не точек, – пылинок, будто просыпал кто-то в глубокий черный омут светящуюся муку.

Очарованный увиденным, Хепсу забыл обо всем и даже взвизнул, когда на его плечо опустилась ладонь Учителя.

– Я вернулся к тебе в последний раз, – грустно сказал Ачаду. – Ты не можешь идти. Я не могу тебя нести…

– Да нет же, Учитель! – вскочил на ноги мальчик. – Я могу идти. Но ты посмотри, что там!

Ачаду недоверчиво склонился над черной проплешиной в песке. Затем так же, как до этого Хепсу, опустился на колени, а потом и лег, приблизив лицо к удивительно гладкой поверхностью, скрывающей под собой неведомое чудо. Так он лежал, не шелохнувшись, очень долго. Наконец поднял голову, покрутил ею, словно приходя в себя. Сел.

– Не понимаю… – выдавил он севшим голосом.

– Может быть, это… озеро? – прошептал Хепсу.

– Что? – встрепенулся Ачаду, будто проснувшись.

– Озеро… То, куда мы идем.

– Под нами? Почему? А где вода? – казалось, растерянный Учитель сам превратился в ученика.

– Не знаю, – пожал плечами мальчик. – Это же необычное озеро. Бездонное и безбрежное…

– Да-да, ты прав! – вскочил на ноги Ачаду. – Это может быть только оно! Мы дошли! Мы уже идем по нему! Только вода в нем твердая, поэтому на ней держится песок. Но ты заметил, что наклона больше нет?

Хепсу кивнул.

– И слой песка уже очень тонкий, – возбужденно продолжил Учитель. – Скоро он совсем кончится и мы увидим, что земля имеет край!

Мальчик вдруг погрустнел и опустил голову.

– Но если вода в озере твердая, мы не сможем напиться…

– Подожди, надо идти, пока не кончится песок! Может быть, дальше начнется обычная вода. Но даже если и нет… Главное дойти! Ведь мы же стремились именно к этому?

Хепсу кивнул. Из глаза выкатилась слезинка, и он еще ниже опустил голову.

Вот оно – безбрежнее озеро! Путники стояли на маленьком песчаном холмике, последнем островке песчаной равнины. Позади них равнина не была уже однотонной и равномерно песчаной – тут и там ее поверхность разрывали черные кляксы, как совсем небольшие, так и огромные, размером с маленькие озерца. Но здесь песок заканчивался, впереди зияла бескрайняя чернота. Казалось, что Ачаду и Хепсу стоят на краю бездонной пропасти, в глубине которой застыла сияющая взвесь.

– Мы дошли… – зачарованно выдохнул Хепсу.

Ачаду только кивнул, восторг, заполнивший душу и сердце, лишил его на время речи.

Хепсу осторожно, как пробуют воду купальщики, коснулся пальцами ноги черной поверхности. Нога наткнулась на твердую, гладкую преграду, такую же гладкую, не теплую и не холодную, как и там, где он подскользнулся. Мальчик собрался с духом и шагнул вперед. И… сразу упал. Он отчаянно забарахтался, пытаясь подняться, но ничего у него не получалось. На черной поверхности, казалось, полностью отсутствовала сила трения. Собственно, так оно и было.

Хепсу испуганно заскулил. Этот звук вывел наконец Учителя из состояния восторженной отреченности. Он ринулся было вперед, на помощь ученику, занес уже ногу над пыльной внутри глубиной, но крик Хепсу заставил его остановиться.

– Нет!!! Учитель, нет! Вы тоже не сможете!..

Лишь тогда к Ачаду полностью вернулся разум. Он сбросил с плеч тяжелый тюк, развязал его и вынул плоскую деревянную палку, сужающуюся с одного конца. Хепсу, перестав бессмысленно барахтаться, с надеждой и тревогой следил за действиями Учителя.

“Так это же весло! – дошло до мальчика предназначение длинной широкой деревяшки. – Значит, в этом тюке Ачаду тащил лодку?..”

Учитель протянул весло Хепсу. Тот ухватился за его широкий конец. Ачаду потянул. И с ужасом почувствовал, как песок под ногами стал осыпаться, разъезжаться, – еще мгновение, и Ачаду оказался бы рядом с учеником на сверхскользкой черноте. К счастью, начав уже скользить одной ногой, Учитель упал на спину. Движение прекратилось. Весло осталось в руках мальчика.

Осторожно, стараясь не делать резких движений, Ачаду перевернулся на живот и отполз чуть дальше, где слой песка был достаточно толстым. Только тогда поднялся на ноги и посмотрел на ученика. Тот судорожно сжимал обеими руками весло, словно оно было единственным и последним, что связывало его с землей.

Ачаду задумался. Он не допускал даже и мысли, что не сможет вытащить ученика. Глупость какая, ведь вот он, совсем рядом – не тонет, не вязнет, ничего с ним плохого не происходит… Кроме того, что не может ни встать, ни ползти.

Отсюда, где стоял сейчас Ачаду, он, пожалуй, легко смог бы вытащить мальчика, не рискуя, что песок под ногами осыпется. Но длины весла для этого не хватит. Вот если связать оба весла… Только чем?

Постоянная температура земли, абсолютно комфортная для людей, не создавала нужды в одежде. Здесь никогда не было ночи, не было смены времен года… Как и все прочие, Ачаду и Хепсу носили лишь тряпичные повязки на бедрах. Даже обуви они не знали – толстая грубая кожа подошв хорошо предохраняла ступни.

Как раз о набедренной повязке и подумал Учитель, ею прекрасно можно было связать весла. Стесняться тут все равно некого.

– Кидай весло! – крикнул он мальчику.

Хепсу размахнулся и отбросил весло Учителю. Оно упало в двух шагах от Ачаду. Тот, не решаясь сделать эти опасные пару шагов, опустился на колени и сумел дотянуться до весла. Обрадованный этим маленьким достижением, он не сразу обратил внимание на испуганные возгласы ученика. Впрочем, тот даже не кричал, а тихонько повизгивал – скорее не испуганно, а удивленно.

Когда Ачаду снова поднялся на ноги и обратил наконец на эти звуки внимание, он только изумленно ахнул – мальчик скользил над черной пропастью прочь от берега.

Ачаду упал на колени и с остервенением вцепился в волосы.

– Я безмозглое животное! Не зря меня лишили права быть Учителем! Как я мог не подумать?! Действие равно противодействию – ведь я сам учил этому детей!.. Здесь же нету трения, Хепсу никогда не остановится!

Мальчика и впрямь уносило все дальше и дальше, хоть скорость его движения была и не очень большой.

Ачаду вновь вскочил на ноги. Решение пришло в голову быстро. Надо только надуть скорее лодку! Правда, весла тут будут бесполезны, но надо лишь использовать тот же закон, что унес Хепсу. Для этого вполне подойдут камни! Много камней.

Ачаду бросился в пустыню. К сожалению здесь, на самом краю земли камней не было, всюду желтел один лишь песок с бездонными черными проплешинами. Пришлось уйти довольно далеко, пока Ачаду смог набрать два мешка – свой и Хепсу – камнями, безжалостно высыпав остатки корений, все равно бесполезных без воды.

Вернувшись назад, он развернул сшитую из тонких, но прочных шкур лодку, принялся надувать ее, поглядывая постоянно на превратившегося уже в маленькое светлое пятнышко Хепсу.

Надуть большую лодку оказалось делом не быстрым и вовсе не легким. К тому же ужасно хотелось пить. Почти до обморока.

“А зачем я делаю это? – мелькнула вдруг очень здравая мысль. – Даже если я доберусь до Хепсу, втащу его в лодку, даже если мы вернемся к берегу, что это даст? Ведь все равно нам не дойти до зеленой долины, где есть вода и пища. Все равно мы погибнем, не в эту бессонницу, так в следующую…”

И все-таки Ачаду продолжал надувать лодку. Голова кружилась, в глазах вспыхивали огоньки. А он все дул и дул. Когда лодка была готова для спуска на “воду”, Ачаду на какое-то время отключился. Когда он пришел в себя и посмотрел в черную даль, он ожидал, что не увидит уже Хепсу. На удивление, он нашел светлое пятнышко сразу. Учителю показалось даже, что оно стало больше, словно Хепсу перестал удаляться, а напротив, двигался к земле. Но этого быть не могло, поэтому Ачаду списал все на усталость и жажду. Да и сравнить размер пятнышка, бывшего мальчиком, на однородной черноте было все равно не с чем.

Ачаду погрузил мешки с камнями в лодку и, осторожно толкая надувное судно перед собой, на четвереньках двинулся к черному “озеру”. Когда треть лодочного днища опустилась на черную гладь, Учитель медленно, боясь невзначай толкнуть и выпустить лодку, перевалился через ее невысокий вздутый толстой колбаской борт, сел. Подняться на ноги он опасался, и, наверное, не зря. Поднял одно из весел, которые положил таки в лодку на всякий случай, и сильно оттолкнулся им от песка. Тот зашуршал под днищем, лодка подалась сначала с некоторым усилием, но, оказавшись полностью в черноте, резво заскользила вдаль от берега.

Теперь Ачаду боялся лишь одного: проскочить мимо Хепсу. Но для этого-то он и набрал побольше камней различного веса. Оставалось надеяться, что их хватит для маневров.

Мальчика Учитель не выпускал из виду. Израсходовав всего два небольших камня, с силой отброшенных в сторону, противоположную цели, Ачаду удалось направить лодку прямо на Хепсу. Теперь, чтобы затормозить, нужно было стать очень аккуратным и точным – ведь кидать камни требовалось в сторону мальчика и, чтобы не попасть в него, их следовало непременно через него перекинуть. Поэтому Ачаду выждал, пока расстояние между лодкой и Хепсу не сократилось настолько, чтобы быть уверенным в собственных силах.

Первый брошенный камень едва не задел мальчика, зато скорость лодки заметно снизилась. Вторым Учитель выбрал совсем небольшой камень, зато швырнул его с большей силой. Надувное суденышко почти остановилось. Ачаду стал ждать, пока оно не приблизится вплотную к Хепсу.

Вглядываясь в неподвижное тело мальчика, Учитель почувствовал сильную тревогу: ему показалось, что Хепсу мертв. На самом деле измученный страхом и жаждой мальчишка спал. Но когда лодка ткнулась в него упругим боком, он сразу раскрыл глаза – круглые и невероятно огромные от нахлынувшего ужаса. Но, увидев над собой белую бороду Учителя, Хепсу радостно закричал.

Ачаду хотел было подать мальчику весло, но понял, что парень сильно ослаб и вряд ли его удержит. Тогда он осторожно перегнулся за борт, одной рукой вцепился в веревку, закрепленную вдоль бортов лодки, второй подцепил Хепсу за набедренную повязку. Силы Ачаду тоже были на исходе, но ему удалось все же приподнять мальчишку и перевалить через борт.

По щекам Хепсу текли слезы. Испуг, отчаяние, сменившиеся надеждой, а теперь и спасением, нашли наконец выход в громких рыданиях.

– Ну, ну… – пробормотал Ачаду. – Не трать попусту влагу. Все позади… – И сам тут же подумал: “А что позади? Да, мы сможем вернуться к земле, камней для этого хватит, а что дальше? Смерть все равно нас догонит, даже если мы поплывем прочь от земли”. Словно проверяя смысл этой идеи, он посмотрел в черную даль. Гладкое полотно безводного, бездонного и безбрежного “озера” далеко-далеко скрывалось в туманной дымке. Учитель, разумеется, знал, что эффект дымки дает обыкновенный воздух, делавшийся видимым на протяжении огромного расстояния.

“Интересно, – подумал Ачаду, – если бы воздуха не было, смогли бы мы увидеть другие земли? Ведь черное “озеро”, на котором лежит наша земля и обязательно должны лежать иные земли, абсолютно плоское… Подожди, – оборвал свои измышления Учитель. – А кто тебе сказал, что оно обязательно плоское? А что если не имеющая трения чернота – это поверхность… сферы?”

Несмотря на обезвоженность организма, лоб Ачаду покрылся испариной. Новая идея озарила его. Ну конечно же, это сфера! Мы живем на огромной-огромной сфере – огромной настолько, что кривизны ее поверхности просто не замечаем! И внутри этой сферы, – Ачаду посмотрел вниз, на светящуюся пыль, – находятся иные сферы, меньшие по размеру, но тоже огромные, которые и видятся отсюда точками! Внутри этих сфер есть свои, еще меньшие, и так почти до бесконечности, до самой маленькой составляющей вещества, а может и еще глубже, ведь что такое бесконечность – не ведемо никому!

Учитель поднял глаза к небу. Новое измышление нашло продолжение и в таком измерении: ведь если внутри этой сферы есть другие, то и данная сфера, вместе с другими подобными, может входить в сферу, намного большую, та, в свою очередь, еще в более огромную – и вот тут-то бесконечность и впрямь не имела границ…

Загадка о верхе и низе, мучившая Учителя перед позапрошлым сном, нашла красивое решение, которое объясняло все. Ачаду был почти уверен в правильности новой теории, которая не отметала, между прочим, его измышления о многочисленных землях на поверхности… теперь уже не плоскости, а сферы. А поскольку сфер оказалось бесчисленное множство, то и новых земель – во столько же раз больше!

Учитель рассмеялся, попробовав умножить огромное количество на бесконечное множество. Хепсу, уже переставший плакать, поднял на него удивленные глаза. Ачаду потрепал мальчика за плечо.

– Мы умрем? – спросил вдруг Хепсу. Это были его первые слова после спасения.

– Думаю, да, – не стал обманывать ученика Учитель. – Но мы можем совершить последнее путешествие, самое удивительной в нашей жизни!.. Мы уже находимся с тобой за краем земли. Как ты смотришь на то, чтобы отправиться еще дальше?

– Ничего не получится, – покачал головой мальчик. – Земля вернет нас к себе.

– Что ты говоришь? – насупил черные, как гладь “озера”, брови Учитель. – Каким образом?

– Не знаю… Но когда я скользил от берега, то думал сначала тоже, что буду скользить так вечно. А потом увидел, что земля перестала отдаляться. Я уже стал засыпать, но мне показалось, что берег снова стал ближе…

Ачаду вспомнил, что и ему, когда он садился в лодку, показалось, будто мальчик стал ближе к берегу. И вновь пришедшая на ум догадка заставила Учителя охнуть от стыда. Да как же так, ведь он знал, он не раз объяснял это ученикам! Тела притягиваются друг к другу! И чем больше масса тела, тем сила притяжения больше. Какова же масса земли? Огромна! Разумеется, она притягивала к себе Хепсу, тем более сила трения отсутствовала! Притянет она и лодку… Но! Ачаду знал и то, что сила притяжения уменьшается с расстоянием.

– Хепсу, мальчик мой! – дрогнувшим голосом произнес Учитель. – Ты поистине самый лучший, самый талантливый и умный мой ученик. Ты конечно же прав. Даже я забыл про это! И все же, если мы будем кидать камни, как только лодка станет замедлять ход, мы можем вырваться из сферы притяжения земли. Так я думаю…

– А если нам не хватит на это камней?

– Тогда наши тела вернутся когда-нибудь к земле.

– А если там, где земля уже ничего не притягиват, не будет не только воды, но и воздуха? – задал совершенно неожиданный для Учителя вопрос ученик.

– Почему?.. – начал было Ачаду, и вновь понял, что потерял былую остроту ума. Ну, конечно же!.. Впрочем, Хепсу тоже нашел нужный ответ:

– Потому что земля притягивает к себе воздух. А там, дальше, воздух притягивает только чернота, но она скользкая, и воздух будет скользить к большим массам – к нашей земле или к другим землям…

– Что?! – встрепенулся Ачаду. – Откуда ты знаешь про другие земли?

Мальчик вдруг вздрогнул и покраснел.

– Я не должен этого никому говорить… – опустил он голову.

– Мы все равно умрем, никто ничего не узнает, – сказал Учитель, хотя никак не мог взять в толк, что имеет в виду Хепсу.

– Ладно, – еле слышно прошептал ученик. – Сейчас, наверное, можно… Ты помнишь моего отца?

– Да, конечно, – кивнул Ачаду. – Он пришел в наше селение издалека, быстро прижился, взял в жены твою мать, очень красивую тогда… А потом он погиб во время охоты. Пропал в лесу. Другие охотники искали его несколько междусоний, но не нашли даже косточек. Ты же знаешь, сколько зверей в наших лесах!..

– Ты знаешь не все. Мне рассказывала мама, будто мой отец говорил, что он – не с этой земли. Он приплыл на большой лодке, стал жить с нами, но очень скучал по дому. Просил маму, чтобы она вместе со мной поплыла с ним на его землю. Но мама не захотела, испугалась, да и не очень верила во все это. Зато она сильно любила моего отца и не могла смотреть, как он тоскует. И отпустила его. Но отец запретил говорить, кто он такой и откуда, и сказал маме: пусть все думают, что он погиб на охоте.

Хепсу замолчал. Ачаду молчал тоже – ошарашенный услышанным. Наконец он разлепил губы:

– Так вот почему ты увязался за мной!..

Хепсу кивнул.

– Да, но я не сказал еще самого главного… Я и сам не верю в это, мама тоже не верила, но все-таки сохранила вот что… – Мальчик сунул руку за набедренную повязку и вынул из ее складок светлый кружок с красным пятнышком посредине.

– Что это такое? – ахнул Учитель, глядя во все глаза, как загадочно светится алый камешек на блестящем диске, лежащем на ладони Хепсу.

– Мама говорила, что отец называл это “ма-як”, – мальчик выговорил последнее слово по слогам. – Я не знаю, что это значит. Но отец дал это маме и сказал, если она передумает, пусть нажмет этот красный камень, тогда он приплывет за ней. Но для этого ей нужно добраться до края земли… Только там этот камень подействует. Мама сильно скучала по моему отцу. Но она не верила, что земля имеет край. Она перестала верить и в то, что отец приплыл с другой земли. Мама убедила себя, что он и правда погиб на охоте. Но мне она рассказала все, и передала “ма-як” перед смертью.

– Значит, другие земли все-таки есть! – воздел к небу руки Учитель. – Значит, я был прав!

– Ты знал об этом?! – настал черед удивляться мальчику.

– Я не знал наверняка. Но это было главное мое измышление. Я не говорил о нем никому! И вот – доказательство…

– Но может все это неправда! Даже мама не верила…

– Мы можем проверить…

– Ты думаешь, он приплывет?

Ачаду промолчал. Он не знал. А еще он подумал, что даже если все правда, то путь от чужой земли может оказаться столь долгим, что они все равно не дождутся отца Хепсу.

Мальчик подумал о том же. И все-таки нажал на красный камень в середине блестящего круга.